Тень – это наша темная сторона, диктующая, как сле­дует действовать и вести себя. Пытаясь освободиться от Персоны, мы зажигаем свет в душе и видим там паутину, малодушие, мелочность. Тень существует для того, что­бы воспрепятствовать нашему движению вперед, и, как правило, ей это удается: мы стремительно возвращаемся в то состояние, в каком находились до того, как начали сомневаться. Некоторым все же удается выстоять в этом столкновении: «Да, у меня есть пороки и недостатки, но я – достойная личность и хочу двигаться вперед».

В этот миг Тень исчезает, и мы входим в контакт с Душой.

В понятие «душа» Юнг не вкладывает ничего ре­лигиозного: он говорит о возвращении к Душе Мира, источнике познания. Инстинкты становятся более обостренными, эмоции – радикальными, знаки ста­новятся важнее логики, восприятие реальности – уже не столь определенно. Мы начинаем бороться с тем, к чему не привыкли, и реагировать неожиданным для нас самих образом.

И обнаруживаем, что если нам удается направить этот мощный поток постоянной энергии в определенное русло, то мы можем создать некий очень прочный центр, который Юнг называет «Мудрый Старец» по от­ношению к мужчинам и «Великая Мать» – если речь идет о женщинах.

Допустить это проявление – дело довольно опасное. Как правило, тот, кто доходит до этого этапа, начинает считать себя святым, пророком, повелителем духов. Не­обходима большая душевная зрелость для того, чтобы взаимодействовать с энергией Мудрого Старца или Ве­ликой Матери.

– Юнг сошел с ума, – сказал мой друг после того, как перечислил мне четыре этапа, описанных швейцар­ским психоаналитиком. – Когда он вошел в контакт со своим Мудрым Старцем, то стал говорить, что отныне его ведет некий дух по имени Филемон.

– И вот теперь…

– …наконец мы приближаемся к символическому значению пупа. Четыре этапа проходят не только люди, но и общества. У западной цивилизации есть Персона, то есть идеи, которые направляют нас.

Пытаясь приспособиться к изменениям, она взаи­модействует с Тенью: мы видим грандиозные массовые манифестации, в ходе которых коллективную энергию можно использовать как во зло, так и на благо. Внезап­но, по той или иной причине, Персона или Тень пере­стают удовлетворять людей – и тогда скачкообразно происходит бессознательное соединение с Душой. На­чинают появляться новые ценности.

– Я заметил. Вот, например, возрождается культ женской ипостаси Бога.

– Прекрасный пример. И в конце этого процесса для того, чтобы новые ценности укоренились, вся раса начинает взаимодействовать с символами – на зашиф­рованном языке, с помощью которого нынешние по­коления могут общаться с древней мудростью. Один из таких символов возрождения – пуп. В пупе Вишну, индийского божества, ведающего созиданием и разру­шением, сидит бог, который на каждом цикле развития правит миром. Йоги считают его одной из чакр – свя­щенных точек человеческого тела. Первобытные племе­на воздвигали памятники в тех местах, где, по их мне­нию, находился пуп земли. В Южной Америке люди, впадая в транс, утверждали, что человек на самом деле представляет собой светящееся яйцо, связанное с дру­гими особями нитями, выходящими из его пупка.

Мандала – рисунок, стимулирующий способность к медитации, – есть символическое воплощение этого.

Все эти сведения я отправил в Англию, не дожи­даясь оговоренного срока. И написал, что женщина, способная вызвать у целой группы людей одинаковую и одинаково абсурдную реакцию, должна обладать ко­лоссальным могуществом, и я не удивлюсь, узнав, что она наделена паранормальными способностями. Еще добавил, что хорошо бы изучить ее более тщательно.

Больше я об этом не думал и постарался немедленно позабыть; дочка сказала, что я как-то странно себя веду, думаю только о себе и погружен в созерцание собствен­ного пупа!

Дейдра О'Нил, она же Эдда

Все не так! Я удивля­юсь – как ты умудрилась вбить мне в голову, будто я сумею кого-то чему-то научить?! Зачем было унижать меня перед другими?! Я должна забыть о твоем суще­ствовании. Когда меня учили танцевать, я танцевала. Когда учили выводить буквы, я писала. Но ты с каким-то извращенным упорством требуешь того, что выше моих сил! Вот потому я села на поезд и приехала сюда – чтобы ты могла видеть, как я тебя ненавижу!

Она плакала не переставая. Еще хорошо, что сына оставила у своих родителей, подумала я, потому что говорила она слишком громко и дыхание ее отдавало… запахом спиртного. Я попросила ее войти – скандалы на пороге моего дома едва ли смогут улучшить мою ре­путацию, и без того безнадежно загубленную: и так со­седи твердят, что я принимаю у себя мужчин, женщин и устраиваю грандиозные оргии во имя Сатаны.

Однако она не трогалась с места, продолжая кри­чать:

– Это ты во всем виновата! Ты унизила меня! Распахнулось окно, за ним – другое. Что ж, тот, кто намерен перевернуть мир и сбить Землю с ее оси, дол­жен быть готов и к недовольству соседей. Я приблизи­лась к Афине и сделала именно то, чего она ждала, – обняла ее.

Она еще долго плакала у меня на плече. Бережно под­держивая, я помогла ей подняться по ступенькам, ввела в дом. Заварила чаю по рецепту, которым не делюсь ни с кем, потому что его сообщил мне мой учитель, поста­вила перед ней чашку, и Афина выпила ее залпом. Так она дала мне понять, что ее доверие ко мне осталось в неприкосновенности.

– Почему я такая?

Я знала, что действие алкоголя кончается.

– Есть мужчины, которые любят меня. Есть сын, который обожает меня и видит во мне образец для под­ражания. Есть приемные родители, которых я считаю родными людьми и которые готовы умереть ради меня. Я заполнила пробелы в своем прошлом, когда отыски­вала свою настоящую мать. Есть деньги, на которые я могу три года жить, ничего не делая. Но я несчастна!

Я чувствую себя отверженной и отягощенной виной, потому что Бог благословил меня трагедиями, которые я сумела пережить, и чудесами, которым я отдала до­стойную дань. Но мне всего мало! Я хочу большего! Не надо было идти в тот театр и добавлять этот провал к списку моих побед!

– Ты считаешь, что поступила неправильно?

Она замерла и взглянула на меня с испугом:

– Почему ты спросила об этом? Я молча ждала ответа.

– Нет, я поступила правильно. Вместе с одним жур­налистом я вошла в зал, не имея ни малейшего пред­ставления о том, что буду делать дальше, и внезапно все стало возникать как будто из ничего. Ощутила рядом с собой присутствие Великой Матери, почувствовала, что она ведет меня и наставляет и заставляет мой голос звучать уверенно, хотя, по чести сказать, уверенности во мне не было.

– Так на что же ты жалуешься?

– Так ведь никто же ничего не понял!

– Неужели это важно? Важно до такой степени, что ты примчалась в Шотландию прилюдно оскорблять меня?

– Разумеется, важно! Если я способна сделать что угодно, если знаю, что поступаю верно, то почему же не в силах испытывать к себе по этому поводу любовь и восхищение?!

Ах вот в чем дело. Взяв ее за руку, я повела Афину в ту комнату, где несколько недель назад она созерцала свечу. Попросила ее сесть и успокоиться, хоть и была уверена, что чай произведет необходимое действие. По­том прошла в свою комнату, взяла круглое зеркало и поставила его перед Афиной.

– У тебя есть все. Ты боролась за каждую пядь своей территории. Теперь взгляни на свои слезы. Взгляни на лицо, и ты увидишь, какое страдание написано на нем. Вглядись в лицо женщины в зеркале и постарайся по­нять ее.

Я выждала немного, чтобы Афина успела последо­вать моим инструкциям. А заметив, что она начинает впадать в транс, продолжала:

– В чем загадка жизни? Мы зовем это «благодатью» или «благословением». Все пытаются удовлетвориться тем, что имеют. Кроме меня. Кроме тебя. Кроме нас – горстки людей, которые, увы, должны будут пойти на определенные жертвы во имя чего-то большего.